Внезапно опустевшие белые пески пляжа Панама-Сити казались посеревшими. Власти объявили о приближении урагана четвёртой категории и начали массовую эвакуацию, умудрившись привлечь уже не только спасателей, но и армию для помощи гражданскому населению. Синоптики обещали ветер до 230 км/ч, который при некотором желании легко мог снести половину штата, поэтому особенно никто задерживаться не хотел. Люди здесь к атакам стихии, которая минимум раз в три месяца демонстрировала мизантропические настроения, давно привыкли.
Рассуждали, наверное, что как обрушится, так и уйдёт, а столь приятного климата с тёплой зимой и долгим летом найти где-нибудь ещё довольно сложно - если только не мечтаешь переехать в Африку. Собирая документы, деньги, детей и прочих домашних животных, люди довольно организованно отодвигались вглубь штата, убегая от надвигающегося гнева небес и размышляя о том, сколько денег удастся стрясти со страховой компании.
Не было в этой истории ничего необычного.

Почти.

Тот маленький, незначительный элемент, который мешал ей выглядеть совершенно обычно, сидел на опустевшем берегу Атлантического океана и выглядел по какой-то прихоти Судьбы, великого затейника со скверным чувством юмора, тонкокостной бледной женщиной, на фоне разыгравшегося апокалипсиса казавшейся особенно хрупкой. На ней было тонкое голубое платье свободного силуэта, широкой юбкой укрывавшего стройные ноги, уместного во Флориде почти всегда - кроме как сегодня.
Очень длинные и очень рыжие волосы в тусклом освещении надвигающейся бури казались тёмными, сделанными из потускневшей от времени меди.
Она была босой, а лёгкие светлые туфли на невысоком каблуке держала в руках, временами касаясь маленькой пряжки на мыске с каким-то сомнением, будто размышляла о том, что их на самом деле давно пора поменять.

Впрочем, в основном Шаира Холл смотрела в сторону горизонта, где бурлила темнота, уходя длинными пальцами-щупальцами куда-то в водные глубины. На неё некому было обращать внимания, потому что все давно покинули столь неблагонадёжную с точки зрения инстинкта самосохранения местность, и жрица могла предаваться размышлениям столько, сколько ей того хотелось.
В пределах от часа до шести.
По крайней мере, так считали метеорологи, высчитав приблизительный временной интервал, когда ураган по имени "Мадлен" наконец доберётся до человеческой цивилизации и в очередной раз покажет гнев матери-Земли и ничтожество всех попыток венца творения этот гнев обуздать.
И совершенно не похоже было, чтобы Орлица собиралась покидать свой наблюдательный пост. Она, кажется, именно бури и ждала.

Так, в общем-то, и было: это стихия привлекла её сюда, в очередной раз заставив женщину задуматься о том, кто она есть, кем стала и как с этим можно жить. Ответа, что примечательно, не было ни на один из вопросов.
После проклятия Жизни, лишившего её тела, но наделившего вездесущностью, худо-бедно леди Ястреб свыклась со своим существованием, поскольку у неё просто не было выхода, но того, что сущность элементаля останется с ней - или она останется им? - после возвращения в мир материальный и обыденный, она, пожалуй, не ожидала.
Всегда, впрочем, всё идёт не так, как об этом думаешь. От бескрайнего удивления не спасает даже отсутствие всяких чаяний по поводу собственного будущего.

Белые полыхающие нити молний. Их блеск отражался в чёрной глубине зрачка женщины, наблюдавшей за стихией с отрешённым, бесстрастным лицом Мадонны. В мире происходило много странного, катаклизмы стали появляться будто бы чаще, и вселенная залечивала свои раны с помощью тех инструментов, которые умудрялась найти, не сильно заботясь их мнением об этом.
Призвавший Шаиру воздух явно не собирался её отпускать - она чувствовала это нутром, и попытки развоплотиться вновь, стать дымом, туманом, запахом озона оборачивались ничем.
Женщина подтянула одно колено к груди и стала смотреть на грозу дальше, думая о Картере. Когда он узнает, куда и почему она упорхнула, - потому что в записке этого она не оставила, - наверняка опять будет долго ругаться, и жрица его понимала. Сложно смириться с тем, что твоя жена всё время ходит по грани самоубийства.

Размышляя о Ястребе, женщина продолжала ждать - потому что больше ей ничего не оставалось.

Вот уж чего Холл не ожидала, так это того, что её медитативное одиночество сегодня кто-то решит нарушить. Пляжи Панама-Сити, обычно полные отдыхающих, сегодня просто восхитительно не располагали к туризму.
Пожалуй, появление ещё одного действующего лица в этой весьма скверной обстановке смогло удивить Орлицу.
Недостаточно, впрочем, чтобы отвлечь её от мыслей о грядущем и ушедшем чуть больше, чем того требовала вежливость. И раньше много нездешняя, смотревшая обычно куда-то за пределы видимого обычным, земным людям, ныне Шаира превзошла саму себя и не только не желала взаимодействовать с окружающим миром, но и почти не нуждалась в этом. Она появилась заново, родилась, не рождаясь, но реальность, кажется, не испытывала от этого восторга.
"Угроза для вселенной…"
Мысли всё время возвращались к этому предупреждению, и до сих пор жрица не понимала, о чём шла речь.
- В этом ты не одинока, - рассеянно ответила женщина с ликом святой, по-прежнему не отрывая взгляда от горизонта. - Я тоже не знаю, кто я, но это тянется так долго, что почти перестало беспокоить.

Повернув голову и совсем по-птичьи склонив её к плечу, жрица изучила подсевшую к ней волшебницу долгим внимательным взглядом. В ней было много от хищника, пожалуй, от ястреба, выслеживающего добычу с высоты своего полёта, и в безбрежно-зелёных глазах, что сродни были топкому болоту в своей кажущейся безмятежности, таилась настороженность.
Но на самом деле, Ксанаду не была опасной; Орлица знала и помнила, кто она. Нимуэ, как и весь остальной состав так называемой Тёмной Лиги, которая специализировалась на спасении вселенной сама от себя, была тем ещё даром небес, не без этого, но зла - насколько это вписывалось в довольно своеобразные категории бессмертного создания - обычно с собою не несла. Доктор Сандерс надеялась, что и на этот раз она не решит изменить своим принципам, потому что умирать спустя столь короткий срок земной жизни не хотелось.
Картер этого не переживёт.
- Да. Я узнала тебя.
Она не стала объяснять, откуда и как давно это было, только подумала с полминуты о том, что стоит рассказать.

Не так и много, на самом деле. И не столько даже потому, что уделом этой женщины было вечно оберегать и хранить тайны, что не должны попасть в чужие руки, сколько потому, что сама она понимала немногим больше прорицательницы. Или, скорее, даже меньше - ту хотя бы не сводило с ума прошлое длиною в вечность, что пыталось воскреснуть каждый раз в самый неудобный момент.
- Но, скорее всего, тебе не слишком повезёт - у меня самой нет ответов, лишь сплошные вопросы. Меня зовут Шаира Холл, - наконец решила жрица. - Когда-то давно и не здесь я была героем, была проклята и существовала вне реальности, а сейчас я вернулась и пытаюсь собрать заново собственную судьбу.
Тут она тихо рассмеялась, тряхнула копной рыжих растрёпанных волос, с которыми играл злой и сырой ветер. Странно, но не похоже было, чтобы Орлица вообще испытывала какой-то дискомфорт от разыгравшейся бури: ей не было холодно, а срывающийся то и дело дождь не мог оставить следы на её платье.
- Получается, как обычно, довольно паршиво.

Задумчиво изучив туфли, которые она всё ещё держала в руках, Шая наконец обулась и, обняв руками колени, пристроила на них острый подбородок.
- Воздух хочет, чтобы я остановила это безумие. Наверное, это значит, что я должна что-то спасти? Впрочем, небо не слишком интересовалось моим мнением на этот счёт.

Мраморное лицо жрицы на мгновение озарилось каким-то тёплым дуновением, проблеском эмоций под её отрешённой бесстрастностью статуи. Лёгкая, почти мечтательная улыбка тронула полные губы, Шаира поправила подол платья, перебирая тонкими пальцами мягкую ткань. Когда Ястреб встречался с мадам Ксанаду, жены с ним уже не было, это было после второй его смерти, когда её душу уже поглотила в бесплотные объятия извечная темнота, столь тёмная, что в неё не ходил даже Лорд Снов.
- Он всё так же ищет ответы, - кивнула она, подумала ещё мгновение, - но теперь я ищу их вместе с ним, хотя чем дальше мы движемся, тем более странной кажется вся наша история. Картер - мой муж. Я… Была с ним… Раньше, много раз, мы перерождались, а потом что-то в этой кривой вселенной сломалось окончательно, и я не смогла вернуться. Мир вычеркнул меня из своей истории, но теперь что-то заставило его передумать. Или кто-то. Я не знаю.
Ещё секунду помолчав, Холл добавила:
- Там было темно и очень одиноко, поэтому, в любом случае, я рада вернуться. В этой вселенной довольно много плохого, но она хотя бы реальна.

Отпустив наконец подол, она повела хрупкими плечами, а затем, как-то в один миг, укуталась в белоснежное оперение - так ей было спокойнее. Крылья, огромные и сильные, кончиками маховых перьев царапали песок, оставляя длинные продольные следы на влажном берегу. Не совсем понимая, какие настроения нынче царят среди людей, Орлица вынуждена была прятаться от чужих взглядов и стараться сливаться с толпой, потому что инопланетянку или ангела линчевали бы, скорее всего, одинаково охотно.
Эра героев претерпевала не лучшие свои времена.
Вздохнув, женщина согласилась:
- Пожалуй. Знаешь, я умираю в среднем раз в тридцать лет, так ничего и не поняв о собственной судьбе, и это очень утомляет, потому что приходится начинать с того же места, и всё бестолку. Оглядываясь назад, вижу только бесконечную мешанину образов и событий, о которых все давно позабыли, а для меня прошлое такое же яркое, как настоящее, и я уже давно совершенно не различаю, где граница между ними.

Зачерпнув мокрого песка в ладонь, жрица легонько подула на него, и вот, мгновенно высохнув, песчинки закружились в крошечном торнадо, отражаясь в глубине тёмных округлых зрачков. Некоторое время леди Ястреб созерцала танец ветра над своей рукою, потом сжала кулак, и смерч исчез.
Она улыбнулась, но улыбка вышла грустной и усталой. От всего облика Шаиры веяло этой усталостью, притаившейся в мелких морщинках у её глаз, в покатом разлёте плеч, в опущенной голове. Казалось, что на этой женщине лежала какая-то тяжесть, тянувшая её вниз, к земле, хоть она упорно и стремилась к облакам.
- Не то и не другое. По крайней мере, мне неведом тот, кто мог бы так растревожить стихию. В мире… Недавно… Что-то случилось, знаешь, что-то плохое, и это всё сломало, обыденный порядок вещей. Стало больше… Больше неприятностей и трагедий, а Смерти, кажется, и вовсе приходится работать, не покладая рук. Как будто у неприятностей сорвало предохранительный клапан, и они рухнули все сразу. Стихия тревожится: она и злится, и печалится одновременно.
Худощавая фигурка женщины стала почти прозрачной, туманной и зыбкой, но она не слишком обращала на это внимание. Она успела сродниться с тем, что облака и дым - её плоть, и это стало почти обычным.
- Поэтому небо позвало меня. Это мне нужно успокоить её, потому что сама успокоиться она не в силах, не тебе. Много лет назад… - Она запнулась, помедлила. - Много лет назад мне пришлось стать элементалем, и я просто знаю, что эта буря - неправильная, её породила не сама Земля, не природа, но что-то, случившееся здесь. Небо страдает, и я должна ему помочь.

Рассеянный взор Орлицы продолжал смотреть в бесновавшееся небо, и казалось, что какая-то её часть уже там, пляшет вместе с разъярённой бурей, обнимает облака, а здесь осталось лишь то, что всё ещё тянулось к живым, к настоящим - к реальному миру, который раз за разом отвергал жрицу, отправляя её в бесконечное путешествие Колеса Сансары. Но она слышала всё, что говорила Нимуэ, такая же, должно быть, пешка в руках высших сил, как и сама Шаира, и теперь понимала, насколько огромна та беда, что нависла над миром.
Жизнь этой женщины шла рука об руку с божественным, должно быть, от самого своего начала, её благословляли богини, но ни одна из них не смогла уберечь дочь от грядущего. По крайней мере, с тех пор, как она могла себя вспомнить - ныне Картер считал, что они помнят куда меньше, чем есть на самом деле, и она не решалась спорить с супругом, предчувствуя, что он - страшно и жутко - может быть прав, и боясь этого, и одновременно всё же желая узнать истину.
- Мою жизнь всегда сопровождают катастрофы, - наконец ответила Холл, - до сих пор не знаю, что первично, и не я ли приношу с собой беды, заставляя падать империи и рушиться миры.
Слова Нимуэ звучали недобрым эхом где-то внутри.
"Вызов Его могуществу…"
Она никогда не встречалась с Творцом. Видела Сына, знала Марию - но Его, создавшего всё, никогда - и не хотела, ибо знала, что Бог не так уж добр и всепрощающ, как говаривали те, кто служил Его имени. Стоит ли вообще ожидать чего-то хорошего от того, кто, дав человечеству свободу воли и увидев, что они поступают не так, как Ему нравится, устроил Великий Потоп?

Белые крылья напряглись, глубоко вбивая твёрдые маховые перья в песок, но затем вновь расслабились.
Ни гневом, ни горечью ничего не изменить. Лишь принять начало смутных времён - и идти вперёд.

Изящно, очень по-птичьи склонив голову набок, Шаира посмотрела на руку прорицательницы, что замерла в воздухе, потом грустно улыбнулась и, протянув в ответ свою, дотронулась до женской кожи кончиками пальцев. Её собственная ладонь была прохладной и немного - влажной, как осыпь рассветной росы, и густо-зелёными, тревожными, как травы всех могильных курганов, были её глаза. Тонкая, в ниточку толщиной, полоса сияния окаймляла чёрный зрачок, напоминая солнечную корону во время затмения, и жрица кивнула.
- Мы ведь обе не верим в случайности, правда? - Спросила она. - Но перед тем, как я скреплю договор словом своим, ты должна знать, Ксанаду, одно - рядом с нами всегда потери и смерти, и если ты решишь смотреть в наше прошлое или будущее, ни я, ни Картер, ни кто-то иной не смогут сказать, что чаша эта минует тебя. Я помогу тебе найти ответы на твои вопросы всем, чем смогу, но я не знаю цены, которой это обернётся.

Громыхнуло особенно яростно, и на мгновение весь горизонт окрасился белым, стал чистым, как лист перед тем, как художник положит на него первый мазок акварелью.
Шаира поднялась на ноги, привычно помогая себе крыльями, сделала несколько шагов к линии прибоя, и следы от её ног становились всё незаметнее, будто бы она теряла собственную материальность, оставляя условности физического тела в залог перед чистыми возможностями духа. Холодная и злая пена волн накатывала на женские стопы, но Орлица не обращала на это никакого внимания. Её существо стремилось туда - в сердце шторма, оплакивавшего нечто, ей неизвестное.
Стихия кричала - на тысячу голосов, и сквозь ярость пробивалось нечто ещё.
Это было страхом.
- Что случилось, Нимуэ? Что случилось на Земле? Кто решился пойти против воли Господа, не убоявшись его гнева, если даже Утренняя Звезда давно покинул благословенные просторы Эдема?